15.11.2006 политзаключенный, бывший депутат Национального собрания Палаты Представителей Республики Беларусь, активист оппозиции Сергей Скребец вышел на свободу после полутора лет заключения. С чем мы его искренне поздравляем!
За время заключения Сергей Скребец потерял 30 килограмм веса - до тюрьмы он весил 100 килограмм, сейчас - 70.
Сергей Скребец вышел из колонии крайне исхудавшим и ослабевшим. Освободили его ночью. Это уже стало традицией белорусских властей, политзаключенных стали освобождать так тайно, чтобы никто не видел.
Ниже приводим интервью, которое дал Сергей после своего освобождения:
Политзаключенный Сергей Скребец сегодня вышел на свободу после полутора лет заключения. Бывший депутат и активный оппозиционер обвинялся в выманивании кредита у государства и был приговорен к двум с половиной годам колонии общего режима. В октябре Скребец был неожиданно амнистирован и срок его заключения был сокращен на год. За время заключения Сергей Скребец потерял 30 килограмм веса -- до тюрьмы он весил 100 килограмм, сейчас -- 70. Свое освобождение бывший депутат связывает с тем, что он объявил голодовку солидарности с требованиями политзаключенного Александра Козулина, который настаивает на рассмотрении ситуации в Беларуси в Совбезе ООН. По словам Скребца, состояние Козулина после четырех недель голодовки серьезно ухудшилось. «Физически Козулин очень истощен. При его росте потерять такое количество веса – 17 кг – это очень много. Тюремным врачам я не доверяю, они не смогут вывести его из голодовки. Их методы – вставлять в рот желоб и насильно кормить. Один из врачей угрожал поступить со мной таким способом и хвалился, что не раз уже так делал. Это методы фашистского концлагеря. Выход из голодовки -- процесс очень сложный и требующий знаний. Любое неверное решение может привезти к летальному исходу. Я серьезно опасаюсь за жизнь Козулина. Но голодовку он прекращать не собирается – не видит причин», -- заявил Сергей Скребец в интервью пресс-центру Хартии’97.
-- Сергей, как Вы себя чувствуете после продолжительной голодовки?
-- Физически сильно истощен. Потерял в весе 17 килограмм. Чувствую слабость, головокружение, но в принципе все нормально. Сегодня уже выхожу из голодовки. Начал пить разбавленные соки. К помощи медиков обращаться не буду -- у нас нет специалистов по выведению из голодовки.
-- Вы не в первый раз голодаете в заключении. Однажды отказывались от еды более 40 дней. По-другому в тюрьме нельзя было добиться своих требований?
-- Нет, по-другому невозможно. Никто никого не слушает. Если хочешь обратить внимание на свои проблемы, остается только объявить голодовку. Прокуратура, которая выполняет надзорные функции, в сговоре с работниками Департамента исполнения наказаний. Туда обращаться бесполезно.
Через голодовку я добился того, чтобы ко мне применили амнистию, хотя право на условно-досрочное освобождение я имел еще в марте этого года. Никаких претензий ко мне за время заключения не было. Я писал во все инстанции, но мои жалобы отказывались даже рассматривать. Вот мне и надоело писать жалобы.
Когда меня арестовали по ложному обвинению в приготовлении дачи взятки, я тоже объявил голодовку. Меня допрашивали следственные группы из разных ведомств. Голодовка помогала говорить с ними с той позиции, что ко мне привлечено внимание общественности, и это, естественно, сыграло свою роль. Суд снял с меня эти обвинения.
Администрации мест заключения боятся голодовок, потому что они привлекают внимание общественности к заключенным, и им приходится выполнять законные требования.
-- Почему Вы решили поддержать голодовку протеста, объявленную Александром Козулиным?
-- Потому что в его требованиях – обратить внимание на беззаконие в Беларуси и рассмотреть ситуацию в нашей стране в Совбезе ООН -- очень четко сформулирована позиция большой части населения Беларуси. К тому же, оппозиция в Беларуси разрозненна, а голодовка может позволить объединить оппозицию для достижения общей цели – изменения ситуации в стране и возвращения Беларуси в конституционное поле. Делить несуществующие портфели можно и дальше, но это не поможет изменить ситуацию.
-- Как себя чувствует политзаключенный? О нем нет практически никакой информации.
-- Физически Козулин очень истощен. При его росте потерять такое количество веса – 17 кг – это очень много. Остались кожа да кости. Давление у него очень низкое. Потеря более 30 процентов веса ведет к летальному исходу. Сегодня Козулин потерял 20 процента веса.
Но духовно Козулин крепкий человек, настоящий воин. Сломить его невозможно.
Конечно, тюремным врачам я не доверяю, они вывести его из голодовки не смогут. Их методы – вставлять в рот желоб и насильно кормить. Один из врачей угрожал поступить со мной таким способом и хвалился, что не раз уже так поступал. Это методы фашистского концлагеря. Выход из голодовки -- процесс очень сложный и требующий знаний. Любое неверное решение может привезти к летальному исходу. В колонии, как минимум, должна дежурить реанимационная машина, а они собираются его насильно кормить жирной тюремной кашей... Я серьезно опасаюсь за жизнь Козулина. Но голодовку он прекращать не собирается – не видит причин.
-- Почему, на ваш взгляд, руководство колонии полностью изолировало Козулина: встречи с адвокатом и родственниками запрещены, о состоянии здоровья почти ничего не сообщается.
-- Потому что есть приказ «сверху». Это не решение начальника колонии. Решение принимал секретарь Совбеза и выше. Я не понимаю власти, поскольку они этим привлекают еще большее внимание и к тому же -- это крайне негуманно. Козулину сейчас как никогда нужна поддержка, и настроен он очень решительно, готов идти до конца. Лукашенко должен задумать над этим вопросом и разрешить адвокату встретиться с Козулиным, чтобы с ним поговорили. И тогда можно было бы придти к какому-то компромиссу.
-- Раньше у Вас не было возможности оценить Ваш арест, суд и приговор. Почему Вас подвергли преследованию?
-- У Лукашенко неплохая аналитическая служба, которая отслеживает всех, кто представляет наиболее реальную опасность режиму. Некоторых сажают еще и в целях назидания обществу. Так было с Леоновым, Старовойтовым, Мариничем, Климовым, Статкевичем. Я связывают арест с тем, что я представлял угрозу, хотя я не представляю, как один человек может так сильно кого-то напугать. Меня часто предупреждали, что могут арестовать, но я не хотел думать об этом или думал, что просто пугают. Но даже, если бы мне дали гарантии того, что меня все-таки арестуют, я все равно бы не уехал из Беларуси.
-- Политзаключенный Валерий Левоневский после выхода на свободу заявил, что такого беззакония и бесправия, как в тюрьме, ему не приходилось видеть. Вы с ним согласны?
-- В любой тюрьме есть недостатки. При тоталитарном режиме все только усиливается. Система исполнения наказаний тоже. Все может измениться, если тюремная система станет открытой, когда у правозащитников и журналистов будет доступ в колонии, когда заключенные смогут говорить, в каких условиях им приходится жить. Пока же система абсолютно закрыта. Доходит до абсурда. Непонятно почему, но в витебской колонии запрещено иметь и покупать сахар. То есть в столовой его в чай кладут и все. Никто ничего не объясняет. Ходили слухи, что администрация думает, что из сахара можно варить самогон.
А что творилось с моим переводом в колонию? Это было в марте, тогда все войска были стянуты в Минск – боялись акций протеста, город был фактически на военном положении. По этой причине не хватало конвоиров, нас, заключенных, по 20 человек везли в автозаках, а потом в «столыпинских» вагонах, в которых сидели на «корточках», мерзли страшно. Через многое пришлось пройти, через многие унижения и оскорбления.
-- Говорят, что в тюрьме человек может кардинально изменится и стать совершенно иным, чем в свободной жизни...
--- Система перемалывает кости человека в муку. Если человек слаб духом, то быстро ломается и психика больше не восстанавливается. Тюрьма -- прививка от доброты. Доброта там принимается за слабость, действует только закон джунглей.
-- А на Вас как тюрьма повлияла?
-- Я стал внимательней к окружающему миру, стал обращать внимание на любую мелочь. В тюрьме ты не можешь расслабиться ни на минуту, ночью ежечасно светят фонариком в лицо – проверка, контролирует любой твой шаг, любое движение. К тому же, для человека, стремящегося к духовному совершенству, это неплохая проверка на крепость духа.
-- Какие взаимоотношения сложились с другими заключенными?
-- Хорошие. Заключенные политиков побаиваются, все хотят уйти на условно-досрочное освобождение, а поскольку их предупредили, чтобы с нами не контактировали, то происходило общение, как в нашей «палате представителей» -- руку пожали и убегают. Общество запугано сверху донизу и неважно, где сидишь -- в ручном «парламенте» или колонии.
-- Вы чувствовали поддержку с воли?
-- Да, конечно. Масса писем приходила из разных стран мира, со всей Беларуси. Козулина сейчас заваливают письмами, телеграммами. Поддержка колоссальная. Пишут простые люди, студенты. Не боятся! Сознание людей сильно изменилось за последнее время. Я удивлен.
-- Почему, как Вам кажется, Вас амнистировали?
-- Я считаю, что только потому, что мы сидели вместе с Козулиным. Они боялись нашего союза. Одно дело, когда один человек голодает, а тут двое. К тому же мы единомышленники и поддерживали друг друга.
-- Будучи в следственном изоляторе, вы решили баллотироваться в президенты. Почему?
-- Я решил баллотироваться в президенты еще за 2-3 месяца до ареста. Мы договаривались с Козулиным о совместной кампании. Было понятно, что мало кто в принципе отважится выступать против третьего срока Лукашенко. Конечно, из тюрьмы мало шансов чего-то добиться, но мне хотелось как-то повлиять на изменение ситуации.
-- Как оцениваете прошедшую избирательную кампанию и последующие за ней акции протеста?
-- Сложно говорить, все-таки был в тюрьме. Радио у меня тогда не было, сейчас мы в колонии слушаем радио «Свабода» (конечно, глушат сильно, но все равно слышно). В целом, в том числе благодаря Козулину, кампания прошла неплохо. Большего сложно было добиться в условиях тоталитаризма. Было продемонстрировано, что в Беларуси есть силы, готовые взять ответственность за судьбу Беларуси. Акции протеста означали, что страна просыпается от летаргического сна.
-- Чем Вы намерены заняться сейчас?
-- Мы согласовали с Козулиным план дальнейших действий по изменению политической ситуации в Беларуси и возвращению Беларуси в конституционное поле. Для начала буду добиваться выполнения требования Козулина – обсуждения ситуации в Беларуси в Совете Безопасности ООН.
Хартия'97
Сергея Скребца сразу после его освобождения корреспондент пресс-службы ОГП застал ночью в дороге. Политзаключенного освободили, лишь только настала полночь и пошли первые минуты нового дня 15 ноября. После полутора лет заключения Сергей возвращался домой в Минск с братом Александром, который встречал его возле колонии. Несмотря на позднее время и 27-й день политической голодовки протеста, Сергей Скребец ответил на вопросы пресс-службы ОГП.
— Сергей, что происходило с вами в последнее время за стенами колонии? Вы единственный человек, кто может рассказать об Александре Козулине.
— Козулин, конечно, очень ослаб физически. Но духовно он молодец, крепкий человек. Мы уже по 17 килограммов скинули. Ему тяжеловато, потому что при его росте он и был худой. Сейчас вообще — кости и кожа, светится уже.
— Вы до сих пор находились в отряде, вас не изолировали?
— Мы были против изоляции. Нас сначала изолировали в санчасти, с больными положили. Но мы возмутились. Потому что при такой голодовке — сильная токсикация, и нужно гулять на свежем воздухе. Администрация пошла навстречу, и нас не стали изолировать.
— Вас освободили от работы?
— Меня освободили. Козулин числится, что работает. Выдает вещи. Официального освобождения у него нет.
— По поводу столовой — вас до сих пор туда водят?
— Надо ходить на зарядку в 6.30. Потом в столовую. В саму столовую мы с Козулиным не заходим. Прогуливаемся возле столовой, потому что в отряд назад тоже не разрешают идти самим. Ждем, пока не построят.
— Как администрация относится к тому, что вы объявили голодовку?
— Администрация уговаривает прекратить. Ко мне обращались, чтобы я не начинал с Козулиным голодать. Я предупредил за 10 дней, чтобы искали мне замену на работе нарядчика. Но мне намекнули, что если я не буду голодать, ко мне применят УДО и амнистию. Но я сказал, что некорректно ко мне с такими вопросами обращаться. Поскольку я вообще не понимаю, как у них хватает наглости мне предлагать такое. Говорю: «Я не заинтересован ни в УДО, ни в ИТР, ни в амнистии. Если это не по закону, можете не применять». Естественно, я объявил голодовку вместе с Козулиным.
После этого тоже уговаривали прекратить. Особенно, когда ко мне применили амнистию.
— А к Козулину обращались с такими предложениями?
— Обращались и сейчас обращаются — прекратить голодовку.
— Он получил телеграмму от жены?
— Да, получил.
— Его реакция — он думает остановить голодовку?
— Нет, не думает. Вопрос-то в ООН о ситуации в Беларуси не поставлен.
— Но это долгая процедура.
— Так дело в том, что есть процедура рассмотрения не самого вопроса, а хотя бы постановки его на голосование: включать этот вопрос в повестку или нет. Это первое. А второе: Козулин хотел бы, чтобы наши демократические силы объединились и перестали друг друга «поливать». Это тоже одно из его условий прекращения голодовки. Но пока он не видит реального объединения.
— А как другие люди в колонии относятся к вашей акции?
— Дело в том, что люди запуганы. Поскольку администрация негласно запрещает общаться с нами — подходить, что-то спрашивать, разговаривать. Но, в общем, нас поддерживают, хотя опасаются. Потому что за то, что с нами поддерживают связь, могут лишить УДО или ИТР. Здесь же общий режим, все мечтают о том, чтобы скорее выйти.
— Как вы думаете, почему адвокату Козулина запретили посещения?
— Это связано с тем, что Козулина изолируют, чтобы не видели, в каком он состоянии. Его физическое состояние довольно плачевное. Врачам, которые в колонии, доверять нельзя. Мне один врач рассказывал о методах, которыми они выводят из голодовки. Вставляют в рот желоб и насильно вливают жидкую пищу. Таким образом можно только убить человека, но вывести из голодовки вряд ли. Поэтому я всерьез опасаюсь за жизнь Козулина. А адвокат — это все-таки хоть какой-то контроль со свободы.
— Начальство колонии говорит, что вас осматривают врачи. Что это за осмотр?
— Это вес и давление. Правда, Козулин вчера сдавал анализы крови и мочи. Но дело в том, что это ничего не показывает. Это все глупость. Мне не нужно контролировать свой вес, я его и так знаю без врачей. Когда я голодал в карантине 30 суток, можно сказать, подыхал, но без заявления о голодовке, ни один врач ко мне не подошел. А сейчас, когда есть заявление, они просто прикрывают свою задницу, вот и все.
— Начальник колонии Виталий Агнистиков говорит жене и журналистам, что самочувствие и ваше, и Козулина «нормальное». Это соответствует действительности?
— Нет, не соответствует.
— Когда вы узнали, что вас отпускают?
— Мы сидели с Козулиным, как раз 23 часа вечера было. Я говорю: «Час до свободы остался. У меня такое предчувствие, что меня могут выкинуть ночью». Мы с Козулиным уже все обговорили. Я уже собрался. И буквально через 10 минут зашел дежурный помощник начальника колонии и сказал: «На КП, на обыск». Мы предполагали, что меня могут выкинуть в ноль часов, чтобы не допустить «торжественной» встречи.
— Козулин напутствия давал?
— Он убедительно попросил меня выйти из голодовки. И очень много дал поручений. Сказал, что на сегодня я полностью обладаю доверием от него, полномочиями говорить от его имени и продолжать его работу.
— У вас есть определенные планы?
— Планов очень много. Вы скоро о них узнаете.
— Как вы выдержали эти полтора года?
— Полтора года унижений и оскорблений. Поводили лицом по асфальту, как хотели. Но в принципе вынес нормально. Я в хорошем настроении.
— У Козулина срок 5,5 лет. Но вы говорите, что он держится.
— Мы с ним очень близкие по духу люди. И уверены в своей победе в следующем году. Поэтому, сколько бы мне ни дали, это не имело значения — 10 лет или два с половиной. Я знал, что выйду, в крайнем случае, в 2007-м, когда рухнет режим Лукашенко. Поэтому никаких проблем я не вижу. Я думаю, что Козулин весной будет на свободе.
Пресс-служба ОГП
Сёньня Сяргей Скрабец, якога сваякі прывезьлі ў Менск а палове шостай раніцы, дазволіў сабе паспаць толькі некалькі гадзінаў. Першае ж вялікае інтэрвію пасьля вызваленьня былы палітвязень даў нашаму радыё. Заўтра былы кіраўнік дэпутацкай групы "Рэспубліка" у Палаце прадстаўнікоў папярэдняга скліканьня, якога сёньня выпусьцілі з турмы на волю, правядзе першую прэсавую канфэрэнцыю.
Вагі, на якія Сяргей Скрабец стаў сёньня, паказалі 69 кіляграмаў. А яго звычайная вага – каля 100 кг. Ён правёў пяць галадовак, апошняя -- у падтрымку яшчэ аднаго зьняволенага, былога кандыдата ў прэзыдэнты Аляксандра Казуліна, цягнулася з 20-га кастрычніка да сёньняшняга дня. Апынуўшыся на волі, былы палітвязень пачаў выходзіць з галадоўкі.
У зьняволеньні Сяргей Скрабец знаходзіўся паўтара гады, хаця асуджаны быў на два з паловай. Сваё вызваленьне ён зьвязвае ня толькі са шматлікімі асабістымі зваротамі ў пракуратуру, але і з пэўнымі разьлікамі ўлады:
(Скрабец: ) "Маўляў, аднаму палітычнаму вязьню мы далі свабоду. І закон не парушылі. А з другога боку, Казуліна пакінулі аднаго, каб ня было яму тут падтрымкі ў ягонай палітычнай барацьбе".
Спадар Скрабец гаворыць, што за два месяцы да ягонага арышту, які адбыўся 15 траўня 2005 году, ён пачаў працаваць разам з Казуліным над сумеснай праграмай прэзыдэнцкіх выбараў. А перад выхадам на волю Казулін даў Скрабцу наступны наказ:
(Скрабец: ) "Казулін мяне вельмі прасіў, каб я выйшаў з галадоўкі, бо часу галадаваць няма. Трэба працаваць, працягваць справу аб'яднаньня, якую ён распачаў. Пакуль пра падрабязнасьці я не магу гаварыць, але цягам месяцу ўсё пабачыце. У час, калі набліжаецца кангрэс дэмсілаў ды іншыя палітычныя мерапрыемствы, Казулін даў мне права выказваць ад ягонага імя ягоную пазыцыю".
Сваё становішча ў калёніі спадар Скрабец нечакана зраўняў з часам, калі ён быў дэпутатам Палаты прадстаўнікоў:
(Скрабец: ) "Усе разумеюць, чаму мы апынуліся за кратамі. І ў калёніі нас падтрымлівалі гэтаксама, як нашу дэпутацкую групу "Рэспубліка" у парлямэнце. Дзесьці ў калідоры сустрэнуць, руку паціснуць, і -- у бок. Гэтаксама і ў калёніі. Што я сядзеў у Палаце, што ў калёніі, людзі ж паўсюдна аднолькавыя. Усе баяцца, страх, але падтрымка ўсё роўна ідзе. Але ж насамрэч, вельмі сьмешна -- чаго людзі баяцца? Яны ж у турме! Але ўсё роўна баяцца. Страх проста жудасны".
Сяргей Скрабец расказаў, што ў яго і Аляксандра Казуліна, які па-ранейшаму застаецца за кратамі, існавала магчымасьць ужо а шостай гадзіне раніцы пачуць "глыток свабоды":
(Скрабец: ) "Мы з Казуліным штодня слухалі ў калёніі ваша радыё. Там глушылкі стаяць, але працуюць яны ня вельмі якасна. Я спадзяюся, што і сёньня ўвечары Казулін пачуе мой голас у вашым эфіры. І таму: "Саша, трымайся! Я раблю ўсё так, як мы дамаўляліся. Мы — пераможам! Вялікае дзякуй усім, хто падтрымлівае нас. Нас вельмі падтрымліваюць званкі слухачоў на "Свабоду", паведамленьні пра тое, што ў Варшаве галадуюць у нашу падтрымку... Вялікае дзякуй усім слухачам "Свабоды" і тым людзям, якія робяць гэтую праграму".
Вярхоўны суд Беларусі асудзіў Сяргея Скрабца на два з паловай гады зьняволеньня за выманьваньне крэдытаў у дзяржавы. Былы дэпутат неаднаразова называў гэты прысуд палітычным, і таму праводзіў за кратамі галадоўкі пратэсту.
Радыё Свабода